Из книги "Музыкальные пути" (М., 2001), ч.3 - "Московские мотивы"

Одно из первых гордых чувств, появившихся в детстве в пору вытягивания, связано с обнаружением способности достать до пластмассовой ручки, болтавшейся на коротком ремешке под потолком в трамвайном вагоне. Самого момента этого открытия я, конечно, не помню, но эта полоса жизни, когда начал ощущать себя "большим", взрослым, запомнилась хорошо. Этому, видимо, помогли и те самые ручки, приятные на ощупь, похожие формой на ударный музыкальный инструмент, - треугольник: Они во множестве болтались на идущей под потолком деревянной палке и часто сбивались в кучку, как утята, и ждали, пока их не разберут пассажиры. Когда в вагоне было мало народу, я всегда держался за две ручки, как за гимнастические кольца и норовил подтянуться или просто повисеть несколько секунд, если никто не заметит. Еще через два вагона тянулась веревка, за которую дергал кондуктор, давая сигнал к отправлению. Звук этого звонка, резкий и тупой, до сих пор звучит в моих ушах.

Захлопывающихся дверей не было, а были чудесные манящие подножки, которые обладали какой-то удивительной магнетической силой. Вскочив на эту подножку, уже не хотелось заходить в вагон, вынимать заветные монетки и так бездарно расставаться с ними, вместо того; чтобы, накопив необходимую сумму, употребить ее на мороженое. Иногда удавалось остаться незамеченным, а другой раз зоркий кондукторский глаз живо заприметит и потребует подняться в вагон. И вот уже тянется алчная рука в перчатках с обрезанными пальцами за твоей мелочью.

Вечером, в темноте, удобнее было прокатиться на буфере заднего вагона, надежно укрепившись и все-таки замирая от страха, когда трамвай слишком резво начинал разгоняться.

Сейчас, вспоминая детские трамвайные маршруты, первое, что всплывает в памяти, это повороты. Сегодня, когда выпрямились улицы, и трамвай вытесняется в новые районы с их громадными пространствами, он километрами бежит по прямой, развивая большую скорость. Да и моторы стали мощнее. Тогда прямых отрезков было сравнительно мало. Повороты, повороты... бесчисленные повороты. Характерный истошный звук поворачивающего трамвая, так же, как и его звонки, до сих пор стоит в ушах. А так как маршруты были длинными, долгими, благодаря петлянию, - повороты остались в памяти, соединившись именно с трамваем.

Вечером на лицевой части, под номером загорались два разноцветных огонька. По комбинации этих огоньков можно было издалека определить номер трамвая, так как каждому номеру соответствовала своя комбинация. Я, помнится, знал эти соответствия, особенно у номеров нашего района.

Звук приближающегося трамвая был слышен издалека. Вот и нос вынырнул из-за поворота, долгожданный, желанный визг железа...

Цвет трамвая, в основном, остался такой же - красно-желтый. Остальное все изменилось. Исчезли разноцветные лампочки - шифры номеров, исчезли деревянные скамейки, подножки; грибовидно изогнутую дугу сменил паук-пантограф. Исчезли кондукторы в обрезанных перчатках, а с ними звонки с дерганьем веревки. А главное, изменилась форма трамвая. Была веранда на колесах, стал приземистый, обтекаемого вида снаряд, способный развивать большую скорость. И катит он почти бесшумно.

И все-таки, трамвай остается трамваем. Что-то уютное, манящее сохранилось в нем. Так же вышивает зимой мороз на его стеклах мохнатые еловые лапы, и так же чернеют на них проруби, протопленные дыханием или детскими ладошками. И такой же он поднимает веселый трезвон, и такой же скрежет на поворотах.

И если я прохожу мимо трамвайной остановки и слышу звук приближающегося трамвая, меня инстинктивно тянет сесть в него, что я иногда и делаю, даже если мне это и не нужно. А сидя в новеньком, еще пахнущем краской, бесшумном, бешено мчащемся вагончике, испытываю даже чувство гордости за него - вон какой ты стал красивый, мощный, современный! И всегда с болью наблюдаю, как разбирают трамвайные пути.

И, бывает, долго ожидая запаздывающего трамвая, вдруг слышу вдалеке знакомый звук. И с волнением жду, когда на повороте покажется красно-желтый, изящный вагончик. И так же, как сорок лет назад, запоет он на крутом вираже, и так же наберет скорость, и та же, медленно спадающая сирена освободившегося мотора - остановка.

Я войду в пустой, щедро заполненный желтым светом салон, и поеду до самого конца. Может быть, он отвезет меня в страну моего детства?